Это была очень яркая, безоблачная ночь. Там, высоко-высоко в небе, где каждый раз зажигаются множество ярких огоньков разных размеров, сегодня сияют все “великие спутники” - пятёрка желтоватых дисков, что занимали место великого светила.

Юнец лежал на опушке леса под прикрытием крон могучих деревьев и высокой травы, высматривая причудливые узоры, что рисовались воображение когда проводишь линию от одного огонька в небе до другого. Сегодня он смог нарисовать лук, стреляющего из него отца, бурный речной поток и стадо дерущихся гроксов. От последнего мальчишка тихонько рассмеялся, после чего быстро закрыл свой рот ладонью и испуганно огляделся.

В такой поздний час ему нельзя было приходить сюда, ведь охотники из темноты леса или бескрайних полей только ждут, чтобы человек ослабил бдительность. Но шаманы предсказывали спокойствие в ближайшие несколько дней, ведь им было даровано видение: посланники великого Правителя Миллионов Огней скоро спустятся на железных птицах. В первый раз, когда такое случилось, парнишка был ещё слишком мал, чтобы запомнить хоть что-то. Однако один из его старших братьев стал избранником людей железной птицы, и то была великая честь. Кто знает, возможно в этот раз настанет его черёд.

Когда подул холодный ветер, мальчик заёрзал в траве, поддавшись силам природы. Даже несмотря на плотную шкуру саблезуба, в которой мальчик мог укутаться полностью, ночной воздух всё ещё был слишком холодным. Всё же смена сезонов готовила его племени испытание и он мог почувствовать это до самых костей. Однако на сегодня ему было достаточно рисунков в небе, и мальчик поспешил обратно, домой. Он юркой тенью нырнул в овражек ниже, по которому и пришел на своё место ночных наблюдений и побежал лёгкой трусцой. Буквально десять минут в таком темпе и можно быстро взбираться на дерево, где среди множества веток, на самых массивных из них, его ожидало тепло тлеющих углей и строгий взгляд матери.

Конечно же, она знала что её младший ребёнок сбегает по ночам, и конечно же она волновалась. Но поделать ничего не могла, ведь все мальчишки, рано или поздно, желают доказать этому миру что способны на большее, чем просто быть послушными. Женщина, одетая в одежду из множества мелких шкурок грызунов, сидела спиной к проходу и что-то ворочала в углях, совершенно не обращая внимание на появившегося в проходе ребёнка.

—  Ну что, насмотрелся? —  Спросила она, резко отдергивая руку от чего-то явно горячего. —  Ох, кровь владыки, горячо.

Мальчик тут же захотел сделать шаг навстречу матери, помочь ей, убрать горячие угли от её рук, но что-то мешало двигаться. Почему-то ноги резко стали тяжелыми и непослушными, будто бы на них были промокшие до основания шкуры. Он потянулся рукой к матери, желая сказать что-то, привлечь внимание, но слова не хотели идти из глотки, а губы не хотели разомкнуться.

— Да, знаю, ты ждёшь знака свыше, но… Почему это должен быть ты, м? Думаешь что твой брат не справится там, далеко, где свет Небесного Колеса уже не доходит, да? Ох, ну и глупый же ты у меня… — Женщина, явно расстроенная, что-то уронила и тут же прижал свои руки к лицу, сдавленно всхлипывая. — Но ты же у меня один остался, совсем один.

Эти слова ранили больнее, чем хотелось бы признавать. Мальчишка ощущал столько вины за свой поступок, за свои слова, за свои желания, ему было горько-горько, и обидно. Обидно настолько, что на глазах сами собой появились слёзы, от которых пришлось быстро вытираться. Мать всхлипнула ещё раз, дрожа всем телом, но не поворачивалась, а продолжала сидеть на корточках перед почти потухшими углями.

— И какой же ты у меня балбес, ну… Ох, Владыка Небесных Светил, дай мне сил это выдержать.

Мальчишка собирается все силы, чтобы сделать шаг навстречу, но вместо этого с разбега утыкается в спину матери, зарывается носом в её чёрные волосы, что спадают ниже шеи, и тихонько всхлипывает вместе с ней. Женщина тут же разворачивается и обнимает своего ребёнка, от чего вся тяжесть в теле начинает сходить на нет. Ещё несколько раз шмыгнув носом, мальчик постепенно успокаивается, а любящая мать только и гладит его по голове, очень нежно и по-особенному. От неё пахнет травами, свежей добычей и углём, от чего мальчишке хочется закрыть глаза насовсем и провалиться в сон. Но он решает, прежде чем сладко уснуть в материнский объятиях, сказать ей что-то очень важно, глядя прямо в глаза. Всё же в чём-то мама была права, в чём-то её слова были очень важны и потому мальчик, совсем сонный, всё же поднимает свой взгляд на женское лицо…

Он видит овал лица, красивые чёрные волосы, уши, шею… И огромную, с множеством острых клыков, пасть чудища, что полностью заменяет лицо. Страх полностью сковывает юнца, когда объятья матери, жидкие и обжигающие, превращаются в сковывающее желе. Шея женщины вытягивается, истончается, а лицо-пасть становится всё больше и поднимается всё выше. Образ дома исчезает также стремительно, как смуглая кожа вокруг пасти розовеет, как волосы слипаются и превращаются во множество шевелящихся отростков, а над этой пастью появляется три пары светящихся сфер, что должны заменять глаза.

— Иди ко мне, — слышит мальчишка в своей голове, — иди в объятья матери, дитя.

Этот голос существует везде и нигде одновременно, тёплая и жидкая масса из плоти и костей всё больше обтягивает тело, не давая и пальцем двинуть. В бездонной тьме, коей являлась пасть чудовища, мальчишка начал различать те самые звёзды, которыми ещё недавно любовался, и звёзды эти на глазах у него прекращали жить. Это было не затухание, не исчезновение, нет. То была смерть, безысходность, неизбежность, то было отчаянье, что принимало форму и оно всеми силами старалось забраться под кожу мальчишки, оно старалось заменить его самого. Чудовище упивалось всем происходящим, оно извивалось и дёргалось в припадке, а в ушах у мальчика с невыносимым эхо раздавался отвратительный скрипучий смех. Мальчику хотелось закрыть уши руками, но руки слишком увязли, и эта жидкая тюрьма была слишком тяжелой.

Наконец, розовая пасть двинулась ближе, исчезнув с неба в мгновение ока, оставляя после себя лишь слабое свечение. Перед юнцом стояла девушка, точнее нечто похожее на девушку, с двумя парами рук, копытами вместо ступней, пурпурными лоскутами вместо одежды и наполовину оголенным торсом. Она была высокой, стройной, но под прозрачной кожей извивались упругие мышцы, кажется состоящие из всех возможных цветов. Это нечто приблизилось к мальчику почти вплотную, явно наслаждаясь его беспомощностью, и, при обнимая юнца за плечи, стало говорить самым сладким из голосов, которые мог понять человеческий разум.

— Давай же, чего ты ждёшь? Я здесь, я никуда не уйду, так что вперёд - прими меня во всём великолепии, услышь волю Тёмного Принца, шагни на встречу чему-то новому, чему-то, что ты никогда не забудешь, и, быть может, к тебе вернётся память о её лице, о её имени… Я знаю, что ты этого хочешь, отважный герой. Скажи мне, всего лишь одно слово. Я умоляю тебя, прошепчи мне его, давай.

Мысли становились всё запутаннее, голова тяжелее и язык совсем не слушался, но что-то жгучее на краю сознания подталкивало, требовало ответить. Собрав остатки воли, через огромное усилие, мальчишка прижался щекой к щеке создания так, чтобы губы его были почти напротив щели, что заменяла розовому нечто уши. Его кожа была ледяной и липкой, но это уже не могло ничего изменить.

— … — Тихий, почти неслышный шепот принёс слово, и сильная дрожь как от удара током пробежала по телу создания. — Я низвергну тебя здесь и сейчас.

Оно хотело убежать, но копыта на ногах онемели. Оно хотело кричать, но железная хватка сдавила этому горло, выжимая все оставшиеся звуки и превращая их в хрип. Оно стало колыхаться, махать всеми руками, хвостом, щупальцами, пытаясь взбаламутить эмпирий вокруг себя, пытаясь сделать хоть что-то. Но было слишком поздно.

Мальчишка, что составлял рисунки из звёзд, выпрямил спину и его мерзкая темница рассыпалась в пыль. Он сделал шаг назад, и тело его стало больше, сильнее. Он поднял взгляд над собой и увидел отвратительную тварь из всех возможных сочетаний пурпурного, розового, фиолетового. Оно билось в конвульсиях, удерживаемое за шею призрачной фигурой, состоящей из яркой белой энергии. Свет, что излучала фигура, оставлял на теле твари ожоги, а хватка была столь сильной, что кожа отродья трескалась. Уже не мальчишка, но мужчина, стоял во весь рост и собирал в себе силы. Отвечая на призыв, потоки энергии стали двигаться вокруг, сметая остатки образа дома, неба, деревьев и всего остального. В бушующем урагане из невозможного и вероятного, мужчина вобрал всю свою решимость, всю мощь, всю ненависть к отродью, что кричало на всех языках вселенной, но под властью своего истинного имени не могло сказать ничего.

— Изыди, отродье.

Волна психической энергии захлестнула их обоих, но Амис стоял неподвижно, наблюдая до самого конца, как могущественный герольд Губительных Сил сжимается до размера, неуловимого даже для его внутреннего взора, как вся его суть сводится к тому самому, единственно верному слову, и как он рассыпается в абсолютное ничто, уносимый бушующими потоками Иммпатериума. То, что было воплощенным ужасом Варпа, перестало быть и Серый Рыцарь открыл глаза.

Перед его взором вновь оказалось бескрайнее поле, но уже не наполненное зеленью и таящейся опасностью. То был выжженный кратер, на дне которого последователи ложных обещаний о бесконечном блаженстве пытались дать рождение ужасному созданию. Порождение Варпа, отродье одного из четырёх главных архиврагов человечества, что только и хочет поглощать души невинных. Астартес огляделся, убеждаясь что новых разломов в реальности это место не породило, после чего подхватил лежащую рядом психо-силовую алебарду и, опираясь на её древко, поднялся. Ему пришлось пройти через шесть проклятий, прежде чем высший демон попробовал разрушить внутренние барьеры Рыцаря, но и этого оказалось мало. Отродье уцепилось за те немногие осколки прошлой жизни, что не пропали у Амиса после инициации, и попыталось обманом увести воителя в топи блаженной лжи. Но Амис оказался сильнее.

— Я молот Его. — Тихо сказал десантник, восстанавливая ритм сердцебиения. — И я закончил своё паломничество.

То было последнее, восьмое испытание Амиса, перед тем как ему будет дарован почётный титул Паладина. Вооруженный лишь своим разумом, алебардой и сакральным, истинным именем Великого Врага, он отправился в изгнание до тех пор, пока не преуспеет или пока не умрёт. Долгие годы шла охота Амиса, но вот, наконец, среди тысячи звёзд Его империи, он нашел логова избранного врага. Приятное чувство исполненного долга поднималось в груди, но космодесантник быстро подавил его. Остался один последний штрих, последняя деталь которую нужно положить на её законное место. Алтарь призыва архиврага всё ещё был здесь, на дне кратера, нетронутый, и существование такого места несло в себе след Губительных Сил. Разминая плечи, Серый Рыцарь стал двигаться навстречу к алтарю. пока его психическая сила формировала призрачный облик воителя за его плечом. Этому месту требовалась срочная реконструкция, и Амис точно знал в каком стиле.