ЭРЗАМАР ВЕКСАНАКСС | ERZAMAR VEXANAXX
Ведьмак культа Пожирающей Тени в Нексусе Теней
друкари, мужской, ~160
СПИСОК ФАКТОВ
▲ Культ Пожирающей Тени некогда подавал большие надежды пробиться на самый верх пищевой цепочки ведьмовских культов Комморры. В большой степени состоявший из вернорожденных, во главе с амбициозной суккубой Тифекс, культ уверенно прокладывал себе дорожку от трех небольших кругов ведьм, отколовшихся от других культов, до собственной арены на окраине Старого города.
▲ Рожденный от союза самой доверенной (насколько это вообще возможно для друкари) суккубы Тифекс — Нетирии Вексанаксс и одного из инкубов, работающих на культ, Эрзамар все свое детство купался в успехах и достатке своей организации, застав самый расцвет.
▲ И он же на грани подросткового возраста застал ее крах. Создание собственной арены стало по сути началом конца культа в Комморре — слишком уж дерзко и часто Тифекс переходила дорогу как другим ведьмам, так и некоторым кабалам, видевшим угрозу в чрезмерной концентрации вернорожденных и возрастающем интересе крупных кабалов к новой арене.
▲ Резня не застала культ врасплох, но силы были не равны. Против Пожирающей Тени объединились два кабала и другой крупный культ с четким намерением вырезать всех дерзнувших слишком сильно покачать статусы кво «новичков» под корень. Культ потерял добрую половину членов, но, как показалось налетчикам, потерял голову — Тифекс была убита. Но они недооценили связь Пожирающей Тени и целеустремленности других вернорожденных культа. Нетирия после убийства Тифекс быстро взяла все в свои руки и, пока еще было кого спасать, проложила путь культу в Порт Кармин, а оттуда — вывезла из Комморры.
▲ Пожирающая Тень осела в Нексусе Теней — относительно новой площадке для друкари, которым стало тесно в условиях, предлагаемых Темным городом. Уже под предводительством Нетирии культ начал заново и снова преуспел. Мать Эрзамара оказалась более талантливой, чем Тифекс, во всем, что касалось непосредственно главной функции культа — организации арены. Тьма и огонь — стали новыми концептами, легшими в основу новой версии Пожирающей Тени. Новой жемчужиной Драсфейна — арены Пожирающей тени — стал ее сын.
▲ От природы Эразмар оказался более изящным и даже немного более феминным, чем его сородичи мужского пола. С идеальной конституцией для того, чтобы стать настоящим ведьмаком против обычных устоев ведьм, и с неуемной жаждой быть на виду и, помимо сладких страданий жертв, получать взгляды сотен голодных глаз, пожирающих каждое его отточенное движение так же, как пожирают тени арены его тело, украшенное татуировками стилизованного огня — новой особенностью, придуманной Нетирией и опробованной на сыне.
▲ За свой скромный по меркам друкари и еще совсем молодой возраст Эрзамар повидал очень много различных видов других разумных существ не только в качестве рабов на арене. Хорошо говорит на низком готике и даже отличается своеобразной терпимостью и даже интересом к другим видам.
▲ Часто отправляется в рейды, пользуясь своим положением и примазываясь к вылетам, в которых не участвует Пожирающая Тень. Неформально — связующее звено между оставшимися Укротителями культа и его верхушкой.
[• REC]
Запись памяти снова запускается. Вокруг тьма первые секунды. Их хватает для того, чтобы между ушами паническими импульсами пронеслась сначала мысль, что веки просто не слушаются и не желают открываться, а затем — что его все-таки догнал подлый метанол в выпивке, и он ослеп. Тьма сереет, и забухавшее в голове битом сердце замедляется.
Всего лишь похмелье.
Или отходняк.
И то, и другое, если честно.
Неверные линии в комнате, где окно занавешено чем-то вроде штор, не складываются во что-то вразумительное. Отдельные, проступающие на фоне пустоты предметы — негативным пространством — не делают в его голове никакого смысла и вызывают натужное дребезжание мозга. Его тело хочет только пить и не двигаться. Он хочет свалить отсюда как можно быстрее. Не его квартира. Не квартира его знакомых. И он не помнит пути сюда. Но, возможно, узнает улицу.
Осталось только найти впотьмах свою одежду.
Он сползает с чего-то, похожего на просто матрас на полу, вызвав маленькое землетрясение. Пружины ходят ходуном недолго, останавливаются, и «земля» разражается хриплым мужским: «Уходишь?»
— Ухожу.
В ответ лишь: «Не хлопай сильно».
Какая милая забота о соседях. Но только о них. От похмелья болит голова, а вот тело... Не от него. Спасительный свет фонаря все-таки прорезается сбоку от штор, помогает ему найти раскиданные по полу вещи и выпавшую из кармана зажигалку, поблескивающую металлической тусклой звездой. Он с трудом одевается из-за боли в пояснице и руках, зато первый глоток воздуха после затхлой квартиры и такого же затхлого коридора пьянит и окрыляет.
Пахнет водой и дождем. Это не одно и то же, нет. Вода, дождь и соль. И он вспоминает, где он.
Там, где схлестнулись мельхиор и петрихор,
покачиваются лодки, покачиваются люди,
усталые и просто пьяные, но не праздные,
как ты. У них свой ритм, болеро и кручение.
Это все — Мартинез.Да, точно, он на побережье в Мартинезе. Идет дождь. И он приехал сюда три дня назад на мотокарете Флавио. Их было четверо. У них была цель. Но пара таблеток — и что-то пошло не так. Что ж — теперь он странствующий рыцарь-одиночка. Из оружия — лишь немного денег и сигареты. Можно ли в Мартинезе умереть за что-то из этого случайно? Определенно, да.
Он подвязывает часть волос в хвост. В зубах начинает танец огонек сигареты. Низкий рост усыпляет бдительность случайного прохожего, прошедшего слишком близко.
— В какую сторону к рыбацкой деревне?
Если вопрос смущает, то прохожий и вида не подает. Хотя он все равно бы не заметил — люди пока еще смазываются в безлицые манекены. Это пройдет. Минут через двадцать так точно. Точно пройдет до момента, как он достигнет цели. Прохожий помогает ему выбраться из жилой застройки, однообразной и бессистемной, и он наконец-то окончательно понимает, где находится.
Теперь-то его ничто не собьет с пути.
И он не сильно расстроится, если окажется единственным, кто достигнет цели.
Нахер Флавио и его драндулет!
+ + +
Они играют с дождем в догонялки, о которых он не просил. Он отрывается от стервеца где-то на набережной, разгоняя шагами боль в теле и голове, но стоит приостановиться — и тот стучит по капюшону. Но несколько сигарет спустя перестает обращать на это внимание.
Он замечает людей. Определенных людей. Одинокими сперматозоидами текущих на ту сторону речки-вонючки. Людей, которые тут неуместны, в этих трущобах.
Речка-вонючка, однако, распространяет совсем другой звук. Звук того, что это место завоевано. И скоро жителям трущоб настанет пора убираться. А может и нет. Это-то он и хотел проверить. Это-то и его цель.
Темное на тьме — шпиль старой церкви. К нему он и шагает, взбивая говнодавами весеннюю грязь. Бедра сами подпрыгивают в такт биту, и походка пружинит. Он крадется, как кот, к источнику слухов.
И замирает, пораженный Провиденьем, не иначе.
Определенно стоящим обнаруженных по всей длине рук синяков.
Хищно улыбаясь, он теперь по-настоящему подкрадывается к замеревшей перед входом в очередной храм музыки фигуре. Рука коварно скользит на чужую талию.
— Маэстро решил совершить ревизию?
